ИСТОРИЯ СЛОВ
В. В. ВИНОГРАДОВ

Назад Содержание Вперед

Проныра, пронырство, пронырливый, пронырливость. История слова должна воспроизводить все его содержание, всю цепь его смысловых превращений, все его «метаморфозы». Она стремится раскрыть конкретные условия употребления слова в разные периоды его речевой жизни. Она определяет исторические закономерности изменения значений, связывающие судьбу отдельного слова с общим ходом развития всей семантической системы языка или тех или иных его стилей. История слова всегда жизненнее, динамичнее и реальнее его этимологии. Вопрос о происхождении слова только тогда получает твердую культурно-историческую базу, когда он опирается на исследование всех этапов смысловой эволюции этого слова, всех обстоятельств его бытования в разных социальных говорах, наречиях и родственных языках.

Иллюстрацией может служить спор о гнездах слова проныра, пронырство, пронырливый, пронырливость в русском языке. Эти слова проходят через всю историю русского литературного языка. Они были широко употребительны уже в древний период русской письменности (XI—XIV вв.). В «Материалах» Срезневского (2, с. 1551—1552) собраны такие слова с основой проныр-:пронырение `козни, злоумышление'; пронырливый `лукавый, хитрый, коварный, злой, дурной'; проныривьство `лукавство'; пронырие `зло'; проныровати— пронырую `злоумышлять, строить козни'; проныръ, пронырьникъ— `злодей, лукавый' (о дьяволе); пронырьливый `лукавый, коварный, злой'; пронырьство `хитрость, коварство, зло'. Большая часть этих слов дожила до XVIII в. Ср., например, в «Повести о Валтасаре Кралевичи»: «лутче жити в земли пусте, нежели жити з женою злоязычною и пронырливою» (Пиксанов Н.  К. Старорусская повесть. М.; Пг., 1923, с. 91).

В словарях Академии Российской (XVIII и начала XIX в.) отмечались как употребительные такие слова этого гнезда: проныра, проныривать и пронырить («употребляя хитрость, искать чего, выведывать что, выискивать»), пронырливость, пронырливый, пронырствовать, пронырщик, пронырщица и несколько в стороне — глагол пронырнуть (в значении `показавшись, появившись, тотчас скрыться, неприметно уйти' (см. сл. АР 1882, ч. 5, с. 596.). Большая часть этих слов дожила и до нашего времени.

Внутренняя форма этих слов кажется вполне отвечающей «духу русского языка». Достаточно сослаться на такие параллели, как пройдоха, пролаза (ср. областн. народн. пройда; ср. проходимец, прошлец). Эти слова представляются исконными русскими. Между тем этимологи возводят, правда с существенными оговорками, зарождение всего гнезда слов с основой проныр- к старославянскому языку и склонны видеть в проныръ или пронырливъ своеобразную народно-этимологическую переделку греческого πονηρός `злой, лукавый'. Так, Б.  М.  Ляпунов пишет в своей статье «О некоторых примерах имен нарицательного значения...»: «Славяне не всегда переводили все встречавшиеся им слова в греческом оригинале, может быть, потому, что славянский переводчик не находил в своем языке подходящих по значению слов, которые бы точно передавали смысл греческих слов. Но такие непереведенные слова редко оставались в буквально соответствующей греческим оригиналам форме; обычно они применялись к словам родного языка, иногда казавшимся семасиологически близкими. Из таких слов древних славянских переводов отмечу... проныръ, пронырьство, пронырие, проныривъ, соответственно греческим πονηρός, πονηρία в значении `злой, лукавый', `злоба, лукавство', которые и являлись в древнейших памятниках в виде зълъ, зълоба, л@кавъ и т.  п., причем последние именно более свойственны древнейшим евангельским глаголическим текстам, а первые характерны для текстов, переводившихся позднее, каковы минея-четья (жития), молитвенник (euchologium) и т. п., и может быть, давно, задолго до перевода служебных и назидательных книг, уже употреблялись в живой речи постоянно общавшегося с греками болгарского населения» (Ляпунов Б.  М. О некоторых примерах имен нарицательного значения из первоначальных имен собственных личных в славянских языках // В сб.: Академия наук СССР акад. Н.  Я.  Марру, М.; Л., 1935, с. 250—251). М.  Р. Фасмер в «Греко-славянских этюдах. 2. Греческие заимствования в славянском языке» писал: «Понорьливъ, adj malus, проноръ sm. пронорьство, проныръ Sm. Supr. 205, 11; malitia, проныривъ adi, malus Supr. 102; 12; 214; 20; 369; 26; etc Vondrak, Jan Exarch 8 — πονηρός с введением предлогов по- и про-, Брандт РФВ, XXII, 89, иначе MeilletÈtudes 367, Mikl. E. W. 213». (Изв. ОРЯС, 1907, XII, 2, с. 267; М. Р. Фасмер в «Греко-славянских этюдах. 3» заметил: «Я и теперь совсем не соглашаюсь с мнением Брандта (РФВ, XXII, 89), что слово проныръливъ восходит к πονηρός, что я еще считал возможным в Известиях XII, 2, 208, с. 133).

В «Русском этимологическом словаре» М. Фасмер сопоставляет слово проныра («gerissener, schlauer Mench») с древнеболгарским проныръ, проныривъ— πονηρός Супр.) Однако М. Фасмер решительно отвергает здесь возможность заимствования из греческого и считает невероятным выведение этих слов из πονηρός. Вместе с тем М. Р. Фасмер не отрицает связи проныра с нырять. Ср. приводимые А. Преображенским формы русск. диалектн. ныркать `скрываться'; нырок `нырянье, кто искусно ныряет; род утки'; сюда же: проныра `пролаза, хитрец'; пронырливый, нырище `глубокий овраг; логовище зверя'. Глагол нарати встречается в «Изборнике» 1703 г. (пътицъ нира\штиихъ) и, по-видимому, восходит к старославянскому. Болгарскому языку свойственны слова: н ирну `пырну'; нирец, нирище `яма, впадина' (Преображенский, 1, с. 611).

В данном случае народная этимология лишь как бы стягивает в одну неподвижную точку всю историю слова. Но есть все основания сомневаться в том, что влияние греческого πονηρός существенно изменило семантическую природу старославянской семантемы проныр- (ср. слово нырь, homo doctus, Клим. Смол.; это слово Хр. Лопарев пытался объяснить из греч. νοερός) (Послание митрополита Климента к Смоленскому Пресвитору Фоме. Неизданный памятник литературы XII в. Изд. Хрис. Лопарева, СПб., 1892, с. 34). История слов проныра, пронырливый и т. п. по-прежнему остается неразрешенной. Наличие таких образований в южнославянских языках не исключает возможности исконной принадлежности соответствующих слов к живым восточнославянским языкам. Группа слов с основой ныр- отмечается в восточнославянских языках (ср. укр. ныряти, нырнути; нырок, ныряние, нырцем— нырком «ныряя»; ср. нарыця `прорвавшийся нарыв') и в болгарском (а также, по-видимому, в старославянском) (Ср.: Miklosich F. Lexicon palaeoslovenico-graeco-latinum. Vindobonae, 1862—1865. с. 457). Обращает на себя внимание тот факт, что проныр, проныра и производные в русском языке входят в однообразный ряд: пролаза, проныра, пройда (пройдоха). Ср. проходимец, прошлец. Некоторые этимологи сюда же по каламбурным основаниям присоединяли слово прощелыга, толкуя его так: `в щель пройдет' (Горяев, Булаховский).

Если обратиться к другим славянским языкам — сербохорватскому, чешскому, словацкому, польскому, — обнаружится корневое единство ныр-, нор- (нора). М.  Фасмер в своем «Русском этимологическом словаре» приводит пример из Супрасльской рукописи проныръ, проныривъ. Он справедливо сопоставляет их с древнесербским проноръ «malitia», пронорливъ «böse, schlecht» и этимологически связывает с нора (REW, 2, с. 441. У Фасмера дано ошибочно pronorivъ). В этом случае очень показательна однотипность словообразовательной структуры проныръ-, проноръ-. Вместе с тем это сопоставление еще ярче подчеркивает каламбурную национализацию слова проныра.

В древнесербском языке в грамотах Стефана Дечанского находим такие примеры: «Не велею ни хотением его, нь завистию и пронырлываго миродрьжьца. Завистию злыихъ и пронорьлывыихъ». Дж. Даничиh толкует пронырливъ как `злой' (malus) (м.: Даничиh. Рjечник из книжевних старина српских. 2, Београд, 1863), и это толкование принимает и Загребский академический словарь (Rječnik hrvatskoga ili srpskoga jezika, knj. X. Zagreb, 1931). Но, видимо, злыи и пронырливыи не абсолютные синонимы: во втором присутствует мифолого-семантический оттенок злого начала, бесовства. Об этом свидетельствует тот же сербский материал. Смысловая и формальная (словообразовательная) структура древнесербского проноръ и современного по-нор почти идетичны. Серб.-хорв. пòнор, помимо значения `место, где река уходит под землю; бездна, пропасть', может означать и `ад, преисподняя' (паклени понор), а прилагательное понорски— `адский, относящийся к преисподней'.

Все это связано с древним образным, почти реалистическим представлением об аде и о бесах, его населяющих, ведущем к перенесению географической терминологии в «адскую». Совершенно ясно, что специфика русского (и южнославянского) словообразования в семантике обязывает нас к раскрытию образной основы строения слова проныра с учетом его отношения к миру дьяволов и бесов, породившего немало эвфемистических и табуистических слов.

(Чтение древнерусского текста и историко-этимологические каламбуры // Виноградов. Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 282—285).


Назад Содержание Вперед
Hosted by uCoz